European Academy of Natural Sciences Hannover e.V.

 

Академик ЕАЕН Авет Тавризов. Зона. Стихотворения

Лауреат конкурса Европейской академии естественных наук в разделе художественные произведения за 2011. Тавризов Авет Александрович за книгу стихотворений «ЗОНА» награжден почетной медалью им. Гете

Авет Александрович Тавризов замечательная многогранная личность – поэт и музейный художник, исследователь и творец. Все его произведения, последнее из которых книга стихотворений «Зона» или многие проекты музеев, обогатившие мировую культуру, проникнуты глубоким чувством сопереживания своим героям и событиям.

Как и автор, книга стихотворений «ЗОНА» весьма многогранна. Но все стихотворения объединены поиском Человека своего места, предназначения, смысла бытия в этом мире.

Наряду с задачами вселенского порядка Авет Александрович приводит простые, доступные и понятные каждому российскому сердцу аксиомы, как пишет автор: «те основополагающие истины, за которые достойно умереть, отстаивая их,

Это: гордость за свою великую Историю, не зря прожитую и выстраданную нашими дедами и отцами.

Это: любовь и уважение к могилам предков, лежащих в земле нашей Родины. Это тот рубеж, за который отступать некуда».

Автор болеет за свою судьбу, судьбу своей страны, судьбу своих детей.

Книга пробуждает в каждом читателе творческие начала присущие каждому Человеку приходящему в этот мир.

 

 

вверх

Эта страшная

Темная сила

Наполняет меня как дым,

Отравляет меня

И насилует,

Провоцируя на стихи.

Все пропитано

Жаждой предательства

И вокруг бивуаки врагов.

Лишь стихи,

Как почтовые голуби

Из осадных летят городов.

 

вверх

В перевернутом мире живем,

Жизни путь разрывая на части,

След звезды, - знак беды и несчастий

По ночам у окна стережем.

Отражаемся в ржавой воде,

Не лицом, а изнанкой порока,

В перевернутых досках родного порога

Кровь и слезы непрожитых дней.

В перевернутом мире моем

Человечность по волчьим законам.

Здесь порядочность правит террором

И каждая туша убитой коровы

Закамуфлирована под колбасу.

Но в последнем припадке отчаянья,

Отсылая к Богу гонца, -

Куполами в небо врезаются

Перевернутые сердца.

 

 

вверх

Опасная зона – проход воспрещен.

Иду вдоль по кромке каната.

Мечты – воздвигаемая громада

Заканчивается лопнувшим миражем.

Не преступи запретную черту,

Не проскользни в объятья мирозданью,

А стань, как акробат над пропастью,

И тайну

Причастия святого не предай.

Не предавай

Святое откровенье,

Не отрывай с души

Любви печать.

В опасной зоне с силой притяженья

Не совладать.

В ней скрыта мудрость

Таинства обряда,

Загадка снов и слов дешевый смысл,

В опасной зоне сладкая отрава,

Пригубь ее – и перестанешь жить.

В опасной зоне сила откровенья,

Она несет опасность и беду.

Не оскверню

Я зону посещеньем,

Лишь в со –

Прикосновение войду.

 

вверх

Раздваиваюсь в хрупком витраже.

Несу печать и тайну соучастья

Тому Великому и Вечному,

Что счастьем извечно называлось на земле.

Какие встречи подготовит жизнь, -

Тот отразится в фас, а этот в профиль,

А сам витраж пугающе огромен

И неконкретна странность бытия.

В беспечном счете проходящих дней,

В далекой, вечной жизни завитражья

Стекла холодное мерцанье

Мое прикосновение хранит.

Я тайну соучастия сберег,

Познав иное время и пространство.

Весь путь туда и возвращенье счастье –

Лишь миг свидания

И сальный след ладони

На ускользающей поверхности стекла.

 

вверх

Все что будет – уже позади.

Все что было –

И не

начиналось,

Отраженьем Вселенной сверкала

Медь литавр и военной трубы.

Звуки музыки плыли в толпе

Отражением мира иного.

Кем-то вдруг оброненное слово

Принимало таинственный смысл.

Уходящий куда-то оркестр,

Уносящий в себе отраженье,

Возвратится в воображеньи,

Отразившись в оконном стекле.

Звуки музыки вновь оживут

Отражением мира иного.

И оркестр, и Вселенная снова

В этот мир отразившись войдут.

 

вверх

Над черным трауром тротуаров

Венком искусственным

раскрашенная жесть.

Стянута проволокой

Чуть заржавленной,

Случайная смерть.

Медные листья ущербно – трехпалые

В гроздьях фальшивых цветов,

Картами, наскоро краплеными,

Слезы на лицах вдов.

Последним прощаньем процессия

Тянется медленно в сон,

Цокают неестественно

Подошвы сапогов.

Наскоро кончив прощанье,

Крышкой захлопнут лицо,

Гвозди забьются намертво

Шляпками

Заподлицо.

 

вверх

 

вверх

Я в этом котле, я в этой каше

Варюсь, изрыгая навар.

Словами фальшивыми

Не обескуражен –

выму

чи

ваю

Поэзию волчьих ям.

Курок

Самострела задену,

Спускаясь тропой к водопою.

И мертвое грешное тело

Расстанется с вечной душою.

В далеком созвездии

Млечном,

Над чистой чертой горизонта

Взойду, как звезда беззаботно,

Сияющей точкой холодной.

И сверху – всевидящим взором,

Окинув просторы вселенной,

Я землю увижу и цену

Познаю земному блаженству…

Земному, зеленому раю,

Дождями умытому маю,

Январ

скому

Холоду утра,

Где нужно бежать, задыхаясь,

За змеем с хвостом из мочала.

И жизнь закружится

Сначала.

 

вверх

Здравствуйте, здравствуйте, Осип Эмильевич.

Как Вам живется на брошенном прииске?

Ваша душа, облетая бараки,

Ищет поэзии ритмы и знаки.

Тщетно Вы тычетесь ангелом шалым

В двери бараков давно обветшалые.

Полузабытые жизни страницы

Ветер листает в оконных глазницах.

И даже глубины космической дали

В ритме поэзии Вам отказали.

Здравствуйте, здравствуйте, Осип Эмильевич,

Зря Вы стараетесь сбить по крупицам

Прошлых, отчаянных дней небылицы.

Неискушенные братья в поэзии

Вас принимали за черного гения,

Не говорили Вы с ними стихами,

Проза блатная была между вами.

Проза барачная, проза гнилая,

Пища отравлена в чаше отчаянья.

Горький на нарах

Смысл мироздания.

Здравствуйте, здравствуйте, Осип Эмильевич,

Знаете Вы, как никто из поэтов

В тихом смиреньи отсутствует гений.

Вечно живете во мне и в безвременьи

Вольноотпущенник

Стра

шного

времени.

 

вверх

Воронеж – ржавые ворота,

Один на всех автомобиль.

С покатых крыш домов одноэтажных

За ворот капает капель.

Не четко выраженным словом

Вчера зачитан приговор,

И четко вычеканенный профиль

Для «Дела» щелкнул «фотокор».

Весной отравлен и простужен

В Воронеж въехал на постой.

Почти убит, но не

обезоружен,

Как древнегреческий герой.

Там гам базарного надсада,

Колонн кирпичных торжество.

В пыли старинного посада

Стихи писать приговорен.

Все позади –

условно время,

Ассоциаций груз иссяк,

А впереди одни сомненья

И близок срок небытия.

Но независимая муза

Удачный совершив подлог,

Создаст в Воронежской тетради

Непревзойденный, четкий слог.

 

вверх

На плаху

Отца и Сына –

Да здравствует вечный дух.

Воротами в рай –

гильотина,

Глашатаем –

красный петух.

Над хламом забытых кочевий

С гниющими трупами крыс,

Мечутся

зачумленные

Стаи мыслей и птиц.

Там факел рукой безразличной

В солому оставленных хат.

Там в яростной рукопашной

от смерти

спасает мат.

Там поднятой вверх рукою

Встречают спустившихся в ад.

И нет никого,

Кто прежде

Был в чем-либо

не

виноват.

Ступень окровавленной плахи

Скрипит под ногой палача,

И знаешь теперь, что иначе

Прожить эту жизнь нельзя.

Там в память живущих потомков

Ворвется, разрушив покой,

Осколок заржавленной бомбы,

Как месть непрожитых годов.

И лопнет беззвучно, как в сказке,

Как ложь в воспаленном мозгу,

В недоуменно разведенных руках

Мыльный пузырь детства.

 

вверх

 

вверх

Тем, кто вышел из войны,

Тем другой войны не надо,

Им солдатская награда

Стоит больше, чем рубли.

Те, кто вышел из войны,

Говорят, что было трудно

На войне – ежеминутно,

Но трудней – после войны

Жить под мирным вышло небом.

Тем, кто вышел из войны,

Взял на день буханку хлеба

И разрезал на куски.

Старшина погиб в разведке,

Ну а я,

Как курва в клетке,

Строить должен пятилетки,

Зараба

тывать

рубли.

Тех, кто вышел из войны,

Их совсем осталось мало,

Грубым словом их не трожь.

Из трофейного кинжала

У меня в кармане нож.

 

вверх

Сиянья северного солнца

Напрасно силились согреть

Мороз трескучий Княж-погоста

И карцер под названьем «смерть».

Здесь три кольца колючей смерти

Кольцуют три барака тесных

Над трижды проклятой землей.

Здесь три дороги застревают

В воротах с надписью ГУЛАГ.

Дорога – жизнь,

Дорога – смерть,

Дорога – враг.

Здесь небо вылинявшей тряпкой

Висит печально на удавке.

Здесь вологодскому конвою

Дано уставом много прав, -

Казнить и миловать, - и просто –

Лицом в растаявшую грязь.

Шаг влево – вправо,

Прыгнешь вверх,-

Здесь все считают за побег.

Здесь за этапом,

Между прочим,

Выстрел за выстрелом

Хохочет.

Хохочет зло,

Хохочет дерзко,

Как вызов совести советской.

Здесь только ночь,

Иллюзии даря,

Несет ладони полные тепла.

 

вверх

Караганда, Караганда,

Зовут родные голоса.

Зовут прийти и помянуть

Всех тех,

Кого уж не вернуть.

Всех тех,

С кем рядом мог ты быть.

Всех тех,

Кого не смог забыть,

Когда в горяченном бреду

Ты проклинал Караганду

Ты звал Инту

Прийти к себе,

С ее прозрачною водой,

С ее рекой.

Ты засыпал и видел сон,

К Инте припав горячим ртом.

Зубами рвал

Хрустальный звон

Воды весенней, ледяной.

Проснулся –

Полон рот песка –

Интой была Караганда.

На нарах

В сумрачном бреду

я

Проклинал Караганду.

Ее жару,

Ее этапные пути

В бреду под солнцем

Без воды,

Ее пески.

И не смотри по сторонам,

Иначе

ты

Увидишь там,

Как это видел я тогда…

Торчала женская нога,

Подсинивая цвет песка

Свободомыслием чулка.

А рядом смуглая рука,

пробив отчаяньем бархан,

последним стоном кулака,

Сказала мне: «NO PASARAN».

Но этот цвет и сердца стон

Карагандою поглощен.

Караганда, Караганда,

Заснуть ночами не дают

Ушедших братьев голоса.

И я в конвое над рекой

Иду Интой и Воркутой.

Я строю Беломор-канал,

Чье дно костями выстилали

Враги народа,

Но потом –

Все оказались

Не причем.

 

вверх

 

вверх

Тоска шлифует тротуары

Подошвами усталых ног,

На городские писсуары

Железом лег мочи налет.

Не прекращен ни на минуту

Условный счет часов и дат,

И цвет морского перламутра

В глазах затравленных собак.

Как зубья сломленной гребенки,

Неровен контур городов.

Разбухли шляпные картонки

В помойках проходных дворов.

В грязи осеннего ненастья,

Как по стеклу скользит нога.

Плевок

– Как слиток серебра –

И в отраженьи луж и стекол

Собор готический

Растекся.

 

вверх

Карусель, карусель, - суета балагана,

Детства памятный день на коне догоняю.

Круг за кругом летит мой недвижимый конь,

Развевается флаг и не гаснет лампада

Даже днем под иконой Марии Святой,

Та,

Что в доме напротив

И скромно и свято

челове

чества

Вечную юность

С любовью держа у груди,

С каждым кругом со мной

Повстречается взглядом,

Провожая на новый отрезок пути.

Жизнь моя – карусель,

В суете балагана

Балаганщик,

Крутящий свою карусель,

Крикнет мне, чтоб напомнить и время и дату

Уходящих и вновь возвратившихся дней.

Пролетаю, тараня невидимый воздух,

Ощущаю сознаньем беду перемен,

И, как прежде стремясь на исходную точку,

Возвращаюсь упрямо

В сегодняшний день.

 

вверх

Шинами прошуршали машины по шоссе.

Я ли тебя не увижу во сне,

В очереди черной,

Стоящей за женщиной в черном.

Ты ли во мне откликнешься

Криком зовущим

В зимнем замерзшем лесу –

Я принесу нежность, как пайку

За проволоку колючую

В тайне.

Нежность согреет

В очереди черной.

Но где же

Та –

Женщина в черном?..

 

вверх

 

вверх

Эта станция метро,

Странно названная птицей,

На

На окраине столицы

Ловчим соколом легло,

И помнит старое метро

Как в те,

Октябрьские дни,

Собою прикрывая близких,

Одни

Стояли надолбы и рвы

На ближних подступах к столице.

Цвет институтов и профессура

На поле лежали, от страха зажмурясь.

Недолет – перелет засекая,

Поправку на смерть в уме вычисляя.

Эта смелость и отвага

У отчаявшихся есть,

Как один вперед шагая,

На сознательную смерть.

Вот уже постов не стало,

Нашпигованы взрывчаткой

Все ближайшие мосты.

- Неужели все пропало? –

И винтовки, как кресты

На плече несли устало.

Все конечно понимало это

Мудрое метро,

Под землею обнимая

Ледяное полотно.

И принимая все как есть,

И понимая все как будет,

А умирая так –

Как жил,

Небо черное России

Сокол

Крыльями чертил.

 

вверх

Что нам гильотины и эшафоты,

Когда летим мы

Сквозь вечные штормы,

Сквозь вечные бури,

Сквозь вечные войны.

И в этом движении вечном,

Препятствий не огибая,

К замочным скважинам жизни

Познанья ключ примеряем.

 

вверх

 

вверх

Мне всего лишь одно

Утешенье дано,

Оторвавшись от бренного мира, -

В высших сферах свое

Очищенье найти,

И вернуться назад

Пилигримом.

 

вверх

На чердаке в три слоя пыль.

Здесь прячутся мои причуды.

Приют от бесконечных свар.

Гнездо осиное

И медный, позеленевший самовар,

Давно трубу не греет печь,

Век холодны ее уступы.

Сквозняк случайный слабо шевелит

Уснувших мух сухие трупы.

 

вверх

Клюкву клевали птицы,

Я собирал и в рот.

Скулы сводило кисло

Соком былинных болот.

Долго тот день длился.

Осень высвечивала лес.

 

вверх

 

вверх

Мы цирковые, - а вы какие?

Мы каждый вечер в огнях манежа.

Все остальные – в тени партера.

Прогон закончив,

Умоюсь потом,

Ну, а потом –

Как всегда работа.

Под куполом цирка комедия драм –

Манежа опилки смягчают удар.

И круг, как монета – как тот золотой,

Летящий со звоном на карточный стол.

Где буби и черви идут напролом,

А зрители черти, и ад - этот дом.

И боль от ударов, и ноет хребет,

В кровавых мозолях расплавлен свинец.

Уйду оглушенный, не слыша похвал.

Улыбки актеров, но снова я там.

И снова ошейник манежа – мой дом.

Я снова на сцене, - иду напролом.

Манежа опилки смягчают удар.

И цирк опустевший –

Комедия драм.

 

вверх

Я разматываю лабиринт

Твоего дактилоскопического отпечатка.

На стакане воды в пустыне

Я запутался в паутине любви

Между двух белых берез

В светлом лесу.

Я весь в скарлатине горю,

Воздуха, чистого воздуха

Зубами кусок оторвать,

Авансом,

В счет будущего искупления,

Слово позволь сказать.

Прошу,

Умоляю,

Только не прогоняй

Сквозь строй загнанных лошадей.

Долг

Заплачу

Развалинами городов

И гулкой тишиной площадей.

Флаги на ветер,

Буйный ветер

Рвет и полощется ткань.

Брошу под ноги всю Вселенную,

славно осеннюю марь.

Грани бриллиантов ничтожны,

Блеск их –

Всего лишь свет.

Только твое отражение в зеркале

Рассыпалось

Звоном

Монет.

 

вверх

 

вверх

Клянусь завитком барокко

И строгостью классицизма –

Ничто не вечно под солнцем,

Кроме авантюризма.

Кроме любви к искусству,

Кроме борьбы за власть,

Кроме желания вечного,

Заново все открывать.

Вечно детей рожденье,

Вечно точу карандаш.

Вечное все под солнцем,

Что уживается в нас.

 

вверх

Так просыпается Москва

Так просыпается столица

Под небом сумрачным и мглистым

Идет безликая толпа –

Так просыпается Москва.

На сером серый не заметен,

Они стекаются в одно,

Когда сливаются отвесно

В трубу глубокую метро

А под землей непостоянство,

Наивной глупости урок

В преодолении пространства

Длинною в сто газетных строк.

Какие виды за окном,-

То лампочка мелькнет, то кабель,

И станций новые названья

Прочитываются с трудом.

Над белым мрамором полов

Пылятся бронзовые свечи

И плеши серые голов

Пока не отделены от шеи.

Выносит лестница наверх

Тяжелый дух подземных странствий,

И солнца ржавое пятно,

Как гвоздь забит

Над серой станцией.

 

вверх

 

вверх

Половина пути от рожденья до рая,

Позади –

половина впервые протоптанных троп,

И пернатая истина вроде в кармане,

И снаряды врагов,- недолет перелет,

В середине пути от рожденья до рая

Повезет-

наконец,

Верный шанс получить

Отпустив на свободу кораблик бумажный,

С завещанием долго и праведно жить.

Половиной пути от рожденья до рая

Отмечаю счастливую,

Новую жизнь,

Непроторенным тропам себя доверяю

За условной чертой под названием жизнь,

Серединой пути от рожденья до рая

Отбиваю черту состоявшихся дней,

Только чувствую запах горячего ада

Впереди-

За загадкой непрожитых дней.

 

вверх

Я плыл сквозь дождь,

Преодолеть течение пытался,

И несмотря на то,

Что так старался

Пробоина в борту давала течь.

И ночь была

И день,

И я старался

Во что бы то ни стало превозмочь,

Наперекор всему

Самим собой остаться,

А не на дне реки окончить

Этот путь.

Но вдруг……. Знакомый

Длинный звук,

Со стороны другой раздался,

Меня позвали,

Чтобы я остался

Понять,-

Что мир един и нет разлук.

И с неба дождь и струи по земле

Соединились в ритме всепрощенья,

И понял я,

Что горечь пораженья

Не в сущности, а в суете.

 

вверх

 

вверх

Кислый дым от горелого бука,

Капли крови на наст снеговой,

Закарпатской весны партитура

На рояле второй мировой.

Низкие тучи над Тиссой,

Струи воды по камням,

Жирным, лоснящимся лисам

Ночью по норам не спится,-

Чудится запах чужой.

Цокает птица ночная,

Много нелепых смертей,

Волчьи, глубокие ямы

Вы

Копаны

Для людей

Грустные звуки финала,

Память вступает в права.

Смыты косыми дождями

С братских могил имена.

 

вверх

Я с черной встретился стеной

Непониманием, безверьем,

Когда отчаявшись,

Рукой

Вонзил лопату с силой в землю.

Мерилом вечным черенок

Длину отмерит для канавы

Для рва глубокого

и ямы,

Чтоб уместить

Дощатый гроб.

Там длинный светлый, летний день,

Кругом друзья , песок и камень,

Лишь изредка подарит пламя

Кирка ударив о кремень.

 

вверх

Пуля дура, а штык молодец,-

Вся военная мудрость Катулла

И маневр древнеримских квадриг

И слонов боевых арматура-

Все вмещает истории миг.

Красным светом мерцает звезда,

Хвост кометы в ночи серебрится,

Черный ворон- мудрейшая птица,

Для кого-то исчадие зла,

И луна

Хочет крови напиться.

Пуля дура, а штык молодец,-

Перед боем шептали солдаты,

На кольчуге восточные латы

Не спасут от каленой стрелы,

И поверится в вещие сны,

Обращаясь в бездонное небо,

Чтоб не стать

Неминучей беды

Отстоим

Перед боем молебен.

Стлались долгие годы войны,

Смрад пожарищ пропитывал воздух,

Батальоны в шеренгах по росту

Отходили

В иные миры

На бессрочный,

Заслуженный отдых.

Пуля дура, а штык молодец,

В поредевших рядах ополчения

Перед строем расстрелян боец,

Не поверивший в древние бредни.

Он понять этой сути не смог,

Смысл истории русской не приняв,

Из простреленной фляжки

Последний глоток

Напоил

Ненасытную вечность.

 

вверх

 

вверх

Мы все

По-братски разопьем-

Глоток свободы

- На троих

А как же дух?

- Дух-

Он сложней

Дух неделим.

 

вверх

День государства

До ужаса

Прост-

Утром на вахту

выходит матрос,

Днем передачи

по тюрьмам несут,

Время от времени

В морду дадут,

Вечером

Сволочь

считает доход,

Тот

На который

ограблен народ

 

вверх

Чертополоха куст в ночи чернел,

Пространство мира сузилось до боли,

И только слух улавливал чужое

Дыхание, не слышимое днем.

На пальцах поднятой руки

Роились кольцами мерцающие звезды,

И горький запах брошенных погостов

Мешался с запахом проснувшейся земли.

Земля жила,

Как сотни лет назад,

Здесь жили наши прадеды и деды,

Здесь мы живем,-

Под тяжестью победы

Приняв на плечи крест обманутых отцов.

Здесь каменные груды городов,

Старинных сводов грубые обвалы

И пол насильно опустевших залов

Шуршит неслышными шагами стукачей.

То, что стоит за громкими словами

Мы четко научились различать

И страшными бессонными ночами

Нас приучили с мудростью молчать.

И покидая этот странный мир,

Наполню смыслом

Каменные своды

И шум шагов

Леталь

ного

Исхода-

Наполню

колокольным звоном

Внутреннего двора.

 

вверх

Тоннеля круглое пятно,

Как точка длинного рассказа

И прочитав, не можешь сразу

Определить в чем суть его.

Там круг событий осязаем,

Там время

Вихрем нарастает

И вылетает смысл его ,

Как поезд голубой метро.

 

вверх

Иная ипостась,

Иное толкованье,

Теченья времени и

Мира пониманье

Обмана нет-

Нет купленных заслуг-

Едины все

Генсек,

Палач,

Пастух.

 

вверх

Знаки условные времени:

Кресты, вицмундиры,

Белые перчатки, оставленные на рояле,

Конфетти…..

- Слыхали, завтра к пяти у князя,

Будут граф и графиня…..

- Ах извините товарищи я не о том;

-Проходите – садитесь за стол,

Как всегда –

Поговорим о самом насущном в жизни:

-О революции,

-О совести,

-О стриптизе.

А может не надо острых

Коллизий?

Поговорим о том что ближе:

-О телевизоре цветном?

А впрочем все равно о каком,

Главное, что в передачах.

-Товарищи в эполетах, прошу к столу.

А вы граждане, с Георгиевскими крестами

Станьте на заднем плане……

-У вас, гражданин, полный бант

И, извините, медаль за взятие Москвы?

Но это помогает разве что от тоски,

Когда совесть начинает стучать ночами в виски.

- А о совести можно?

- Как всегда, но с осторожностью.

Ведь невозможно каждый раз остро

Переживать одного и того же.

Тогда объединим оба вопроса…..

…..О совести и стриптизе

- Отзовитесь, кто видел, что голый король?

Никто?

Тогда включайте телевизор в 21 ноль ноль.

 

вверх

Год рождения- сорок первый,

День рождения выпал в ночь,

Девять ангелов в белых одеждах

Прилетели

Родам помочь.

Не увидели землю сверху,-

Ни один фонарь не зажжен

Девять ангелов в белых одеждах

В перекрестье

Прожекторов

Нет защиты в холодном небе,

Черный бархат пылит дождем,

Девять ангелов в белых одеждах

Над зенитным

Стальным огнем,

И у ангелов в белых одеждах

Из других незнакомых миров

Отрывались

Стальные перья,

Звонко падая между домов.

Из рассыпанных утром на землю

миллионов

Потухших звезд,

Память ангелов в белых одеждах,-

Заржавевших осколков

Горсть.

 

вверх

Графика решетки Летнего сада

Наиболее четко очерчена зимой.

>>>

Сугробы снега над бездонным небом,

Кавычки птиц

Чернеют на черте,

Прочерченной Адмиралтейским шпилем

И растворенной в вышине.

На чистой не замаранной странице

Тугим нажимом вытеснен узор.

Вчера рукой

Самой императрицы

Подписан снова

Смертный приговор

И острый запах свежего распила,

Снежинок легких медленный полет,

Кору срубали

Грубо с древесиной

Стремясь к утру

Закончить эшафот

На плахе,

вырубленной ловко,

Сожмет кадык тугой воротничок

И хлынет кровь врага престола

В ладонь,

Подставленную палачом,

И в миг торжественной минуты

На счастье ослепит глаза

Последний луч

Земного ада

Сквозь арку зимнего дворца.

>>>

Архитектура зимнего дворца

наиболее рельефна летом.

 

вверх

Напомнил мне лето желтый кружок,

Забытый в замерзшей щели автомата.

Я диск набираю, я слышу гудок

И солнце проваливается

За горизонт.

 

вверх

Стихи -

Пять неоконченных строчек…

Точка, тире,-

Оболочка

Покинутая душой,

Легкая, как наволочка без подушки

И веселая, как

Скамья свежевыкрашенная

В сквере,

Где раньше, среди повествования

Призраком совести стояла «свобода»,

А теперь, словно в шутку,

Основатель на коне

И вечный букет бессмертников

От благодарных потомков,

Долго и нудно рассуждающих о сиюминутном.

Может пронесусь оболочкой

Как облаком,

Над невидимым миром

Или, пройдя невидимым

Но, став частью события,

Оглянусь, оказавшись в будущем,

А за щекой леденец

И сладко стягивает и щемит рот.

 

вверх

Скучно отражаюсь в луже-

Море передо мной

Где-то наверное, стужа,

А здесь – зной.

Вычерчу поэму пальцем на песке,

Вечную тему вылавливая в воде.

Волны прилива

Смоют слова,

Вечная тема в горсти песка,

Вечная тема тонкой струею,

Вниз вытекает между ладоней.

 

вверх

По тем путям, где вечный бой,

Где мы сомнения полны

О принадлежности души.

Где ищут мудрые мужи

Смысл изначальный бытия
И где по воле вечных волн

Перевожу, как тот Харон,

Ложь и продажность клятв и слов
На берег нравственных основ,

Где человечества сыны

Так ничего и не нашли.
Там, где судьба со мной вдвоем –

Мне щит и латы нипочем.
Я за штурвалом и рулем,

И нет меня,

И я во всем.

 

вверх

Я по утрам пишу стихи

За чашкой утреннего чая,

А вечером тебе читаю,

Ко сну готовясь отойти,

Чтоб быть с тобой , моя любовь

И каждый раз любить сначала,

За чашкой утреннего чая

Я по утрам рождаюсь вновь

 

вверх

Дайте мне немного солнца,

Дайте мне немного пыли,

И дорогу длинной лентой

Мне под ноги постелите.

Напишу я сам деревья,

Нарисую жеребца.

Пыль в глаза и солнце сверху,

Километрам нет конца.

Километры,

Версты,

Мили

Вам-

конца и края нет,

На коне,

Автомобиле,

На телеге и пешком,

Путь держу к своей любимой.

А на родину-

Потом.

Меня милая приветит,

Одарит своим добром,

Проживем с ней пять столетий,

А на родине-

Помрем.

На родимую сторонку

Я приеду умирать,

Яму вырою глубоко,

Сколочу сосновый гроб.

Стружку- вниз,

Песок в подушку,

Чтоб удобнее лежать.

Выпью стопку,

Выпью кружку,-

Не захочешь умирать.

Возвращусь к своей любимой,

Еще лучше заживем .

Проживем еще

столетье,

Может быть потом

Помрем.

 

вверх

Я каждое утро бросаю монету

В глубокое озеро сна,

Дань отдавая старинной примете,

Чтобы вернуться туда.

Чтобы увидеть тебя дорогая,

Чтобы тобою дышать.

Чтобы и завтра, монету бросая,

Нового вечера ждать.

 

вверх

Горит в ночи порочным светом

Огонь свечи ненастоящей

Я в нем всегда ищу надежду

Своей иллюзии вчерашней,

И в нем, таком ненастоящем,

Таком мерцающем искусственно,

Своей души нашел истоки,

А оказалось что не нужно,

И оказалось бесполезным

У видеть в образе вчерашнем

Незримый образ перемен,

Не изменяемых в пространстве.

 

вверх

Я изменюсь,

Когда наступит срок,

Пробьют колокола потери,

Когда безжалостное время

Меня к себе не призовет.

Уйду туда,-

Где время- вечность,

Где тишина Покой и Бог,

И лишь во сне увижу землю

И горький пот ее дорог.

 

вверх

Красные капли смородины
Здесь сиротливо висят,

Милая моя родина,

Старый заброшенный сад.

Дом за калиткой скрипучею
Красный цветок за окном,

Ткань занавесок задернутых

Вышита нежной рукой.

Стол с образами над лавкою

Печи убогий декор,

Два завитка над загнеткою
Сделаны охрой простой.

Под потолком –

перекладина,

Темный от копоти след,

Дед мне

Когда-то на память здесь
Вырезал кортиком крест.

Это мой дом

И спасение,

Это надежда моя,

Это в душе

Обновление

Каждого нового дня,

Перекрещусь на Спасителя

Выпью воды ледяной,

Красные капли смородины
Капают вниз головой.

 

вверх

Соль земли – лишь копни,

По окопам минувшей войны,

Соль земли на рабочих рубахах,
Соль земли – это я, это ты, это мы

Соль земли –

Добывают не в шахтах,
Не выпаривают из воды,

Соль земли –

Человеческий фактор.

Соль земли – это я, это ты, это мы.

 

вверх

Тараканьи усы троллейбусов

На Таганке и на Смоленской

Смотрят в небо, задрав конечности
Словно слушают голос вечности,

Словно двигаясь по кольцу,
Растекаясь из улицы в улицу,
Разбросав по Москве весну,

На весеннее солнце жмурются.

 

вверх

Я не умру, а затеряюсь

В той бесконечной тишине,

И два кладбищенских придурка

Не придадут меня земле.

В последний миг, как ангел падший,

Я многократно отражусь

В глазах

Вокруг меня стоящих.

 

вверх

Жизнь ты моя, не чья-нибудь,

До вершин отчаянья,

довела случайностями

Жизнь ты моя

Не купленная,

Жизнь ты моя

Подаренная,

На стене на выбеленной

Маятником качается.

Время спешит за тиканьем

Ходиков примитивных,

Силы мои истощаются

Со скоростью реактивной.

Скоро все это закончится,

Ходики тихо оттикают,

Плоскость стены выбеленной

Выйдет в пространство интимное,

Где за спиной человечества

Правда - и нет ничего.

 

вверх

Окоп копаю в зловонной жиже,

Мне только б выжить,

Мне только б выжить.

Что будет позже-

покажет случай,

Окоп копаю на всякий случай,

По горло в красной советской жиже

Мне только б выжить,

Мне только б выжить.

 

вверх

Засыпанные снегом города,

Над ними

Оледенели провода

И силуэты птиц застыли…..

Стремленье к вечному познанию пространства

Осталось в них широким взмахом крыльев

На нотном

В пять полос,

Расчерченном листе.

 

вверх

Упирается в небо взглядами,

Кроет матом из подворотен

Человеческое одиночество,

Называющее землю Родиной,

Незадумывающееся над смыслом

Изначального предназначения,

Как актер на канате вытянувшемся

Над ареной жаждущей мщения.

Над ареной жизней растраченных,

Как ковер, из лоскутьев слатанный,

Человеческое небезразличие

Говорит языком матерным.

И актер на арене

Распластанный,

Хохот зала и свист галерки

Не утонет в предсмертном

Выхаркивании

Крови из разбитых легких,

Человек на арене актерствовавший,

Вдруг увидит в луче софитовом

Землю, снегом по крыши засыпанную,

Небо, черточками птиц перечеркнутое.

 

вверх

Твои глаза, как витражи

На дикую природу,

И звезды в них отражены

В жару и непогоду.

Издалека,

Как миражи

У нижней кромки леса,

Погоста

Ржавые кресты

Растут из тел умерших,

Умру и я,

и с высоты,

Подстреленною птицей,

Я упаду-

В твоих глазах

Звездой полночной

Отразившись.

 

вверх

В ожидании чуда

Безмолвно стояли фигуры.

Безбрежная вечность,

Где время замкнулось

В немом ожиданьи момента расплаты,

На стену спустилась полуденным небом

И фреской на стенах церковных осталась.

 

вверх

Оттрафаречены

Окна на стенах.

Сцена,

Играют вечерний спектакль.

Панели извилистых улиц,

Предместий,

Тускло высвечивает

Фонарь.

Желтая тень афиши

Шуршит под ногами актеров,

Сквозь шаркающий шум слышу

Суфлера настойчивый шепот.

Там театр рисует свои,

Подобные жизни картины.

Там те же извечно мотивы

И прожитой жизни сюжеты,

Бессчетное множество раз

Сменяют уставший оркестр,

Уходят со сцены актеры

Но вновь возвращаются скоро.

Здесь те же

До пота прогоны,

И снова

Повторы на бис.

 

вверх

Счастье

Продажно, как вещь

У птицы большой,- говорящей,

Хозяйки огромного ящика

С бумажками счастья внутри.

Со звоном провалится в щель

Монеты блестящий кружочек,

Взамен вылетает – квадратный листочек

Кусачками клюва пробит.

Компостер в плацкартный вагон

С пустой, незаправленной полкой,

Билет контролером при входе надорван

И можно немного в пути отдохнуть.

Вот тронется, вздрогнув вагон

Откатится вбок панорама,

И боль, как судьбы неизбежная драма

Позволит спокойно заснуть.

Приснится пустой городок,

Шарманщик на площади главной,

И солнце беззвучно к закату стекая,

Напомнит монеты блестящий кружок.

Продлись же приснившийся сон,

Где счастье мгновенья считает,

Где в сущности знаем, что жизнь убывает,

Там мудрая птица, прощаясь, кивает,

А дома уставший шарманщик

Шаманит,

Судьбу по ладони гадая.

 

вверх

Нет пророка в моей республике,

Нет идеи чтоб насмерть стоять,

А народ-

Это просто публика,

Жизнь

Растра

чивающая

В очередях.

За подделками жизненных ценностей,

За иллюзией будущих дней,

Встану я,-

-Кто последний?

Записывайте

Цифру

На

Ладони моей.

Миллион растечется химический

На сплетениях линий судьбы.

На манеже под смех истерический

Станет клоун пророком толпы.

Вверх ногами в манеже как дома я,

Нетерпения дрожь не унять.

Протяните мне руку спасения,

Как идею

Чтоб насмерть стоять.

Чтобы слушать пророка, как гения

И второго пришествия ждать.

В этом смысл моего поколения

И идея, чтоб насмерть стоять.

 

вверх

Над редколесьем светлая луна.

Все видно так,

Как будто на ладони,

Построен мир со знанием законов,

Приемлемых для строек на века,

Но под ногами топкая трясина

Затянет вдруг

С неимоверной силой.

О чем мечтать ,

Когда кругом вода.

Когда копытный след затянут илом

А кровь людская-

Красная водица

Испита до последнего глотка.

 

вверх

Мне приснилось,

Ржавыми хлопьями

Пена пылилась.

Храп лошадей

И удары повозок,

Кони и люди

Тонут в навозе.

Стало мне жарко,

Стало мне душно,

Мне ведь помочь

Непременно им нужно,

Но руки и ноги

В ячейках сетей,

Люди Бог с ними,

Жалко

Коней.

 

вверх

Пью

Неразбавленный до дна,

Играю пьесу до конца.

Несу скопившуюся тяжесть.

И скрип подмостков безобразен,

Когда вступаю в мир иной ,

Забыв заученную роль.

Все знаю раньше, наперед,-

Один придет, другой уйдет

А мне всего один зачет-

Год за два,

А мне один лесоповал,

Тепло костра и муть стакана,

И неразбавленный до дна,

И вмерзший в лед

Кусок стекла.

 

вверх

Иду по Невскому

По этой стороне

Что в бытность

Наиболее опасной,

Была пустынна,

А теперь напрасно

Кричит,

Взывая ,

Надпись на стене.

Иду по Невскому

И в праздничной толпе

Под куполом бескрайнего пространства,

Я принимаю жизнь и постоянство

Того, что происходит на земле.

Пустое дело в списки заносить

Ущербность дат и имена погибших,

Их память болью сердца воскресит

Ужасный смысл доски мемориальной,

Букет цветов

И ливень слез прощальных

Над нескончаемой толпой.

 

вверх

Я запускаю клин

Бумажных журавлей

В бескрайний мир

Возду

шного

Пространства

Их от меня подхватит ветер странствий

И унесет в далекие края.

Пора отлета снова на дворе,
Пора простых, бесхитростных желаний,

Пора любви и плеск рукоплесканья

За сей спектакль, идущий без конца.

Смотрю как клин уносится в пространство
Уж не моей,
а той
Частицы жизнь,
Им вслед рукой
Последний жест прощальный

Отпустит в мир безумства и страстей
Весь горький смысл земного счастья-

Стихи на крыльях журавлей.

 

вверх

Мы искурили литературу-

Рукописи на самокрутки.

Мы раскассировали классику,

Мы новую строим поэзию и прозу

На временных лесах возрождения индустрии.

Кирпичи в библиотеках,
Вместо книг

С засаленными бирками
Замесов и закалки.
Мы вкладываем исторический смысл
В новейшие листы стального проката.

Ветер эпохи в бешенном смерче
Уносит на недосягаемую высоту
Мысли сожженных поэтов,
И там растворяясь и капая в Лету,
Собой наполняет вечную пустоту.

 

вверх

Когда отчаянно качает,
Когда волна волну встречает,
Тогда
Спасенье

не в причале,
спасенье в море,

где качает.

 

вверх

Эльчин Искендерзаде. Букет Харыбюльбюль

К конкурсу

Музыкальные инструменты народов мира. Иллюстрированный каталог из собрания В.А. Брунцева

 ¦  Impressum  ¦  Datenschutzerklärung  ¦  Contact